Вызов на Розочку

Вызов на Розочку
–––––––––––––––––––––––––––––––––––
Психического взяли до приезда ментов, прямо на улице, и когда, обшмонали, нашли в кармане пять рублей.
— Что будем делать? — спросил санитар Коля.
— Пропьем, сказал фельдшер Петя.
На обратном пути из Новинок в продуктовом на Щедрина без очереди купили бутылку водки на двоих, а Рабиновичу школодное мороженное на палочке за двадцать восемь копеек.
Свежего хлеба взяли в пекарне. Скорую пускали на территорию без вопросов. Если спешили, брали черный хлеб из ближнего цеха, а если время было, то за бородинским и ситным ходили аж в другой конец фабрики. И сейчас пошли бы, да врач психбригады Ефим Михайлович Ангелович стал громко звать из машины. Пришел вызов, на Розочку, т.е. на Розу Люксембург. Там, на Карлочке да на Розочке, почему–то жили все минские ебанаты.
Все пить не стали, только сделали по большому глотку и заели яблоками. Пакет с яблоками уронил прошлый клиент — мальчик–идиот.
Идиот жил с матерю на втором этаже в двухкомнатной квартире старой довоенной постройки на Козлова. В квартире у них ничего ценного не было. Из всей мебели — старый диван и шкаф, в котором все полки, кроме одной, были заняты книгами, а на свободной в блюдце стояла фарфоровая чашечка минского фарфорового завода. Внутри чашечки в резонанс, когда по Козлова на бреющем проходил трамвай, звенело старое обручальное кольцо. Туда, к чашечке потянулся было санитар Коля, когда доктор Ангелович вышел с мамой идиота в другую комнату, но Рабинович остановил его и покачал головой.
— Какая тебе, хуй, разница, — сказал санитар Коля.
Рабинович опять покачал головой и очень больно заломил Коле пальцы на руке. Коля боялся драться с Рабиновичем, потому что тот был молодой и знал какие–то китайские приемчики. Коля был самым старым санитаром, из довоенного поколения тех, кто родился в деревне Новинки, имел от больницы четыре сотки огородов, получал двадцать пять процентов надбавки за вредность, и должен был пойти на пенсию в пятьдесят пять лет. Без этого сраного кольца вполне мог обойтись.
— Ладно, — сказал Коля обижено, — ебись оно все конем.
— Петя! — крикнул доктор Ангелович из дальней комнаты, — приготовь кубик промедола.
— Вот, — сказал недовольно фельдшер Петя, — как своим, так промедол, а как какому–нибудь беларусу так седуксен и краснушкина.
— А что тебе этого говна жалко? — спросил санитар Коля.
— Знаешь, сколько одна стоит, — Петя показал санитару Коле красную пластмассовую коробочку. Двадцатник.
— Да кому ты это продашь?
— Есть один грузин, он к нашим сестрам в заправочную каждый день ходит.
Вот, тоже еврей, — указал фельдшер на мальчика–идиота, который выглядывал из под дивана.
— Откуда у евреев идиоты? – спросил санитар Коля.
— Ой, сколько хочешь, — сказал фельдшер. Они все на своих родственниках женятся. Как этого дурня теперь оттудова, блядь, доставать.
— А ты покричи на матку, он сам вылезет ее защищать.
— Вы женщина держите своего сына до самого последнего, а потом вызываете по ночам, — обратился фельшер к матери идиота. — Так нельзя. Его нужно госпитализировать при первых случаях проявления!
В тот же миг шестнадцатилетний идиот со звериным криком выскочил из под дивана, бросился на фельдшера и повалил его на пол.
— Полкубика внутривенно, — сказал доктор Ангелович, — а остальное внутримышечно для пролонгации действия.
Когда мальчика–идиота, расслабленного с блаженной улыбкой на лице санитары потащили в уазик, его мать час назад изнасилованная сыном, с синяком под глазом и разбитой губой, зачем–то побежала на кухню, набрала целофановый пакет дешевых битых яблок, и не то чтобы дала ему в руки, но как–то так этот пакет на нем приспособила, что он держался до самой машины и в машине еще какое–то время держался. Высыпались яблоки только, когда водила резко затормозил на перекрестке Горького и Типографской.
Этими яблоками санитар с фельдшером и закусили.
— Угощайся, — сказал санитар Коля Рабиновичу и указал на яблоки, которые раскатились по грязному полу санитарной машины от задней двери до водительского места. Рабинович отрицательно покачал головой.
— Брезгует, — сказал санитар Коля. Они все очень брезгливые.
Тогда фельдшер вскрыл перевязочный пакет взял кусок марли, смочил спиртом, протер яблоко и протянул Рабиновичу.
— Спасибо, — сказал Рабинович.
— Ты хороший пацан, — сказал фельдшер Рабиновичу. Ешь, не бойся, сейчас оно чище, чем когда–то было.
— Чище было когда? – бессмысленно спросил Рабинович.
Полбутылки водки приятно переваривались в желудки у фельдшера и он почувствовал вдохновение:
— В тысяча девятьсот сорок первом году, — выразительно продекламировал фельдшер слегка заплетавшимся языком.
— Да, хороший, когда спит зубами к стенке, — сказал уже без всякой злобы санитар Коля.

Написал Фельдмаршал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать