Юрий Шевчук в Чечне. Грозный, Январь 1995
https://sun9-9.userapi.com/c855328/v855328562/c6536/-AsJpabZlvM.jpg
На фото, слева с автоматом "Борз" Руслан Лабазанов бывший охраник Дудаева который потом перешел в оппозицию и воевал или сотрудничал с федеральными войсками, справа, автор статьи, отрывок которой приведен ниже, Андрея Майями (псевдоним), другой информации не нашел. (Вся статья Солдат удачи» №6, 7 / 1996 г. здесь )
Начало января 1995–го. Северный — аэропорт Грозного. Центральное здание аэропорта серо и угрюмо, как человек с пулей во лбу – большой дырой с почерневшими краями от прямого попадания снаряда в центр фасада. С правой стороны аэропорта, где стоят ангары, в том числе ангар с бывшим личным самолётом Дудаева с надписью вдоль фюзеляжа «STIGL» и с эмблемой на киле в виде «кольца скрученной глисты в красном круге». – стоят ряды разбитых и изуродованных АН–2 и пара ТУ–134 с оторванными двигателями и крыльями, фюзеляжами, разломившимися пополам. Ощущение хаоса, остающегося на поле боя, нарушается ровными рядами боевой техники и палаток личного состава, который уже обживает отбитую у противника территорию. На бетонной взлетке, расчищенной от хлама, ровными рядами стоят вертолёты огневой поддержки Ми–24.
Спустя десять минут кто–то заскакивает в комнату, где мы сидим, и приносит весть, что приехал Шевчук из группы «ДДТ». В центре зала стоит парень, с которым я здоровался на взлетке. Гитара на груди, лицо смущенное. Со всех сторон окружен людьми. Танкисты, артиллеристы, вертолетчики — каждый стремится потрогать руками человека, которого они видели на экранах телевизоров и чью кассету я привез в Чечню еще в августе 94–го. До сознания многих еще не может дойти реальность происходящего.
У людей, приехавших сюда по приказу и прошедших уже первые бои, не мог уложиться в голове факт приезда человека, бросившего квартиру, красивые улицы Питера и приехавшего к ним в эту грязь и кровь, в разбитый город, наполненный смрадом смерти. Каждый стремится протиснуться ближе и пожать ему руку, выразить благодарность. Этими руками они уже вытаскивали окровавленные тела своих товарищей из–под обломков зданий и башенных люков горящих танков.
Я отпросился у командовании сходить на прикрытие Шевчука в Грозном. Юра сразу внес ясность в цель своего прибытия: «Хочу увидеть все своими глазами, мне надо быть там, где погибают сейчас наши российские ребята». Окружающие начали отговаривать его, но, поняв по его лицу, что это бесполезно, отступили.
В январе 1995–го шли страшные бои в центре города за здание Совмина и дудаевского дворца. Эдик (отчаянный разведчик 74–й юргинской бригады) и я на БТРах решили двинуться в центр Грозного, усадив Юру на всякий случай внутрь — под броню. Пожелав нам счастливо добраться до места, не напороться на мину и снайпера, ребята отправляют нас в путь.
Не знаю, что чувствовал этот питерский парень, внимательно разглядывая в триплекс БТР проносившиеся мимо нас разбитые дома, сожженные танки, трупы людей и собак (собак мы сами стреляли, так как они начали питаться трупами). Стараемся быстрее проехать это проклятое кладбище. Прячась за надгробными плитами умерших сородичей, точно так же, как и за юбками своих матерей, жен и сестер, дудаевские боевики не раз устраивали на этом участке дороги засады. Об этом напоминают обгоревшие остовы БМП–2 и нескольких бензовозов.
Узкая улочка на подступах к Совмину. В добротном одноэтажном доме — штаб батальона связи 74–й бригады. Весть о том, что к ним ехал Юрий Шевчук, летела впереди нас. Его уже здесь ждали. Счастливые лица ребят: солдат, прапорщиков, офицеров. Здесь нет места фальши. Все действительно были рады, что о них не забыли и не пренебрегли.
К нашей группе подходят бойцы, смушенно улыбаются.
— Юра, мы сейчас около костра сидим, чистим оружие и кассету с последним твоим концертом слушаем.
— Юра. а мы тебя за месяц до отправки в Чечню, по телевизору видели, а ты тут собственной персоной, мы и представить себе не могли, что ты окажешься здесь.
Командир батальона Николай Андреевич, высокий, статный полковник, потерявший за полмесяца 50% личного состава, качает головой:
— К центру Грозного едут с оружием, а этот — с гитарой.
Если бы я сказал, что Юра прислал давать в Грозном концерты — это было бы пошло. Какие к черту концерты под боком у смерти! Шло обычное человеческое общение. Вопросы сыпались градом:
— Как там в Москве?
— Юра, как там в Питере?
В большой комнате, где набилось мною народа, есть ребята, которые десять минут назад вышли из боя. Юра говорил о жизни, о Боге, много шутил и. конечно, пел. Пел про осень, которая взрывается желтой листвой, про ветер, про дом в четыре окна.
Сидящий на пату старший лейтенант с СВД в руках попросил спеть песню «Не стреляй» (через несколько дней Юра признался мне, что это было для него неожиданно – когда люди вокруг то и делают, что стреляют, значит, не до конца очерствели души этих молодых ребят, брошенных в бойню и забытых на этой войне).
Подвалы
Быстро продвигаемся по улице. На перекрестах бежим пригнувшись (эти места наиболее простреливаемые). Первый перебежавший перекресток занимает позицию за стоящим рядом сгоревшим БТРом, взяв на прицел окна напротив стоящего дома. На счет «три — четыре» выскакиваем и бежим мы. Бегу справа от Юрки. Первая мысль — «как хорошо, что без бронежилета», бежится легко. И тут посередине перекрестка вылетает один магазин от АКМ. Юрка с ребятами уже за кирпичной кладкой разбитого здания – в безопасности. Жаль магазин. Бегом обратно на перекресток уже без прикрытия. Хватаю магазин и догоняю группу.
Переходы по подвалам здания нефтяного техникума. До Совмина метров 60 от силы. Подвалы отличные, с бетонным перекрытием, лестница, ведущая направо и вниз. В темноте мерцают огоньки солдатских сигарет. Ребята только что сменились, выйдя из боя.
Выходим в следующий проход. Справа от нас ахнула танковая пушка. Напротив нас — большой пролом в стене. Здесь уже светлей. Кирпичная пыль стоит столбом. Быстро через этот пролом исчезли ребята из огнеметного взвода РПО («Шмель»), ушли под развалины строений. Им нельзя здесь оставаться – их ждут на позиции.
Вернувшиеся с позиций ребята принесли весть – дудаевцы вывесили в окнах Совмина трупы и раненых наших ребят и под их прикрытием ведут огонь. Ребята плачут, но приходится стрелять по подвешенным телам своих же товарищей, некоторые из которых еще живы: видно, как изо рта у них судорожно вырывается пар. Серые от пыли лица, каски надвинуты на усталые глаза, бронежилеты пол мышками — в белых, соляных разводах от пота. Усталые глаза, в которых смешалась боль от всего увиденного. недосыпание и апатия ко всему происходящему вокруг.
Юрка снова поет про осень, про ветер, играющий рваными цепями, про город, тающий во мгле. Танковая пушка бьет рядом, после каждого выстрела, сверху на нас сыпется пыль и мелкая кирпичная крошка...
И снова подвалы. В «колодце» двора звонко бьет 82–мм миномет, бегом бежим через двор, ныряем в подвал. Здесь штаб 74–й бригады сибиряков. Идем длинным, темным переходом. На каждом повороте – один–двое бойцов на посту. Откидываю полог иэ солдатской плащ–палатки, прикрывающей вход в более просторное помещение, но такое же темное, едва освещаемое керосиновой лампой. На столе — оперативная карта Грозного. Командир бригады в каске и бронежилете живо выходит из–за стола, улыбается. Причина улыбаться у него есть:
— Сижу, работаю с картой, наношу оперативную обстановку. Вдруг, начинается ажиотаж Забегали люди. Что случилось? Идет группа ДДТ! Какая такая группа ДДТ, в донесениях о действиях такой группы сведений нет. И вообще, как эта группа смогла прорваться в расположение бригады?..
Говорю: «Ну вот. Юра, можешь по приезде в Питер рассказать, как твоя группа без шума и без выстрела заняла расположение бригады ВДВ».
Сидяший на снарядном яшикс капитан вдруг вскакивает:
— Это что, тот самый Шевчук? Из ДДТ?!
До него только сейчас дошло, кто с кем и о чем говорит.
Затем были встречи в госпиталях, в подразделениях спецназа. Вместе с Юрой едем к Руслану Лабазанову. Кассету с записью группы ДДТ я подарил Руслану ешё в 1994 году, и он постоянно крутил ее в своем «Мерседесе 600».
Война продолжалась...
После посещения Чечни Шевчук написал рассказ «Город» — это его первая проза, увидевшая свет в альманахе «Искусство войны».
Рассказ об одном дне войны в Грозном 1995–го года… О том самом дне, про который была написана песня «Рождество. Мертвый город».
Видео из той поездки Шевучука в Грозный
Написал kybik на warhistorypics.d3.ru / комментировать